Мария Черток, «КАФ»: «Сотрудники НКО – это многостаночники»
Мария Черток работает в CAF Россия с 1997 года. Она принимала участие в становлении таких инноваций в российском филантропическом секторе как развитие фондов местных сообществ, продвижение корпоративной филантропии и становление частных фондов. Черток – автор статей и экспертных материалов по вопросам развития филантропии в России и в мире. Она является членом управляющей команды PSJP (Philanthropy for Social Justice and Peace), членом редколлегии журнала «Alliance», со-организатором Мемориальной премии имени Ольги Алексеевой, входит в попечительский совет движения «Добрые города».
– Что такое некоммерческий сектор сегодня? По-вашему, это уже индустрия?
– Все зависит от того, что мы считаем индустрией. Если учесть постоянную нехватку ресурсов, рост спроса на их услуги и другие стрессовые обстоятельства, которые сопровождают работу некоммерческих организаций, то, мне кажется, люди в некоммерческом секторе не менее профессиональны, чем в бизнесе или в государственных структурах.
Часто сотрудники НКО – это многостаночники. И не потому, что никто ничего не умеет, а, наоборот, – все умеют много чего.
Сейчас третий сектор очень профессионализировался. И это видно по тому, как растет и диверсифицируется его инфраструктура. Профессиональные услуги внутри самого сектора тоже востребованы. Появились различные способы оценки качества работы, социального воздействия, есть рейтинги, реестр. Мы видим множество признаков структурирования.
Некоммерческий сектор становится все более понятен людям. Сейчас практически все знают, что такое фонд, кто такой волонтер. И это тоже очень важный признак внешнего признания.
– Какие тренды в благотворительности в России на 2022 год Вы бы отметили?
– Мне кажется очень важным то, что продолжает расти роль ритейл-благотворительности и благотворительности обычных людей, которые все лучше разбираются в вопросе, все более активно участвуют. Это не значит, что они дают больше денег – их у людей становится все меньше, но прослеживается приверженность к каким-то темам, отдельным организациям. Показателем этого является рост рекуррентных платежей: люди подписываются на регулярную помощь, потому что уверены – это то, в чем они хотят участвовать.
Такой тренд в некотором смысле уравновешивает бюрократию, контроль и «хотелки» со стороны крупных доноров. По мере того, как некоммерческие организации развивают свои отношения с широкой социальной базой поддержки, они становятся менее зависимы от воли крупных доноров.
Безусловно, есть организации, которые живут на президентские гранты, но есть и те, для кого частные пожертвования формируют большую часть бюджета. У таких организаций, конечно, высокие затраты на фандрайзинг, но, тем не менее, у них выше и степень автономности.
Ну а на корпоративном фронте ворвалась в инфопространство и занимает сейчас важное место ESG-повестка [экологическое, социальное и корпоративное управление (англ. Environmental, Social, and Corporate Governance, ESG) - прим.ред.]. Это просто повальное увлечение. Насколько это действительно трансформирует в лучшую сторону социальные программы компаний, а не будет просто ESG-вошингом [форма маркетинга, в которой обширно применяется «зелёный» и «социальный» пиар, представляющий компанию в благоприятном свете – прим.ред.], когда все представляется как ESG, но на самом деле практика не меняется, нам еще предстоит увидеть. Однако, это явно большой мотиватор для компаний.
– Какие законодательные изменения сейчас нужны третьему сектору?
– В ближайшее время можно ожидать введение механизма, работающего по принципу британского Gift Aid [налоговая льгота в Великобритании, которая позволяет физ.лицам и компаниям делать пожертвования благотворительным организациям с минимальными налогами – прим.ред.]. В России уже есть льготы для частных лиц, благодаря которым они могут включить свои затраты на благотворительность в налоговый вычет. Сейчас речь идет о том, чтобы дать им возможность передать право требования вычета на сторону некоммерческих организаций.
Это будет значить, что те организации, которые очень активно работают с частными донорами, смогут получить 13% этих налогов за свою работу, что фактически может покрыть их затраты на фандрайзинг. Кроме того, это будет еще одним мотиватором, чтобы НКО более активно работали с населением.
– Что нужно сделать, чтобы больше людей пришло в благотворительность в качестве волонтеров и доноров?
– Для этого уже много чего делается, как отдельными некоммерческими организациями, так и сектором в целом. Достаточно упомянуть большое движение «Щедрый вторник», которое круглый год работает для того, чтобы в этот день случился крупный всплеск пожертвований.
НКО необходимо использовать все те ресурсы, которые есть у партнеров «Щедрого вторника», чтобы вовлекать обычных людей, давать им какие-то поводы для участия в благотворительности, делать это не медленно и печально, а интересно и с огоньком.
На самом деле это удается, из года в год мы видим все большую вовлеченность людей, все больше центров активности «Щедрого вторника», даже в самой глубокой провинции, что конечно чрезвычайно радует. Мы также видим высокую активность на уровне университетов, школ и детских садов (и это не преувеличение!), когда благодаря педагогам и по собственной инициативе детей происходит много чего интересного.