Ничего для нас без нас: зачем в России измерять благополучие детей

– Что такое индекс детского благополучия? 

– Обычно, когда начинают формировать отчеты, высчитывают, сколько было проведено мероприятий, сколько услуг оказано, сколько спорткомплексов построено. А вот занимаются ли на этих площадках, доступно ли до них добраться, насколько удовлетворены занятиями, что меняется в жизни детей, благодаря этому - такие сведения мало кто собирает и анализирует. 

Мы тоже столкнулись с аналогичной ситуацией, когда поддерживали проекты организаций сферы защиты детства (в том числе очень известных и уважаемых). Мы спрашивали партнеров, которые в рамках реализации проектов обучали специалистов, разрабатывали методические документы: все прекрасно, но что благодаря вашей работе изменилось в жизни семей и детей в этом регионе, сколько детей удалось сохранить в кровной семье? Они отвечали: мы свое дело сделали качественно, а дальше вопросы не к нам. И вот тогда мы полностью пересмотрели показатели эффективности, создали в программе «Семья и дети» общую с партнёрами систему мониторинга и оценки, сфокусировавшись на сборе и анализе социальных результатов (социального эффекта). 

Работая с проблематикой сиротства, мы определили такие основные результаты:

– сколько детей удалось сохранить в кровных семьях,

– сколько удалось устроить в замещающие семьи,

– сколько удалось вернуть в кровные семьи,

– насколько удалось снизить количество отказов от детей/отобраний,

– по каким аспектам дети смогли улучшить свое благополучие (физическое, психическое, развить навыки, укрепить детско-родительские отношения и т.п.). 

Уже тогда мы понимали, что не любой ценой, для галочки, нужно вернуть ребенка в семью. Главное понимать, что качество его жизни, как минимум, не ухудшится, а желательно – повысится. 

Так мы вышли на тему детского благополучия. Провели аналитическую работу с экспертами, специалистами-практиками, чтобы понять, на что стоит обращать в работе особое внимание. Причем, важны не только статистика, но и субъективное благополучие ребенка.

На сегодняшний день исчерпывающие и актуальные данные о том, как живут дети в России, не всегда доступны. По ряду важных параметров официальная статистика не ведется (например, по буллингу или субъективному благополучию ребенка). Одним из путей к пониманию подлинного благополучия детей как раз является разработка и внедрение Индекса детского благополучия.

В 2021 году Центр полевых исследований РАНХиГС при поддержке Фонда Тимченко и Агентства стратегических инициатив провел пилотный опрос детей и взрослых в пяти регионах: Ленинградская, Ульяновская, Тамбовская области, Ханты-Мансийский автономный округ (ЮГРА) и республика Башкортостан.

– А как можно посчитать то, что, по сути, посчитать нельзя?

– В нашей стране отдельные регионы и организации пытались замерять благополучие детей (например, Карелия). Мы изучили российский и международный опыт. Оказалось, в Шотландии есть «Колесо благополучия». В нем собраны показатели, понятные всем: и самим исследователям, и специалистам-практикам, и родителям, и даже детям. Они понятны и политикам, которые принимают решения в сфере защиты детства. В Ирландии дети вместе с экспертами тоже определяли важные для себя показатели благополучия. Мы подумали, хорошо бы и в нашей стране появился такой Индекс детского благополучия, который бы показывал, что изменяется благодаря поддержке, задавал ориентиры, к которым нужно стремиться. Это оказалось очень актуально не только для нас, но и для наших партнеров. Более того, эта информация важна и государству, чтобы понять, куда важнее направить ресурсы именно сейчас, какие направления поддерживать и развивать. 

– И какие показатели вошли в наш российский индекс детского благополучия? 

– Мы пошли с этим вопросом к детям, разговаривали с их родителями, со специалистами, благодаря чему вышли на те показатели, которые, так или иначе, важны с точки зрения благополучия. 

Поэтому мы решили, что Индекс детского благополучия должен состоять из трех источников данных и опираться не только на собранную статистику и мнение родителей/законных представителей детей, но и на ответы самих детей.

– Как проходили беседы с детьми, анкетирование? Были ли какие-то откровения в результате такого общения? Удалось ли лучше понять современных детей?

– Мы разработали специальную («дружественную») анкету для детей, протестировали вопросы на фокус-группах с участием детей и психологов и провели открытый онлайн-опрос. 

Регионы-участники пилотного исследования организовали опрос среди учащихся школ и вузов. Дети охотно и интересно отвечали на вопросы. Мы поняли, что они восприняли такой диалог со взрослыми весьма серьезно, осознанно в него включились, давали развернутые ответы, любопытно комментировали. 

Мы узнавали у них про жилищные условия семьи, есть ли у ребенка своя комната, что может позволить себе купить, как питается. На основании этого выстраивалась шкала материального благополучия. 

В вопросах про отношения со сверстниками мы стремились понять наличие друзей и с кем можно поделиться «сокровенным», насколько они бывают одиноки, приходилось ли и как часто сталкиваться с буллингом. Интересно, что в вопросе о травле была выявлена высокая доля детей, выбравших вариант «затрудняюсь ответить» - 13%. Это может демонстрировать определенные страхи и сомнения у детей, их неготовность открыто обсуждать проблему буллинга. 

Другими словами, треть опрошенных детей (34%) либо ответили, что сталкивались с травлей, либо выбрали вариант «затрудняюсь ответить». Число детей, ответивших, что они не видели и не сталкивались с травлей в школе за последний месяц в среднем 65,8%.

Еще интересный вывод: когда детей спрашивали, что они сами для себя считают достижением, не все соглашались, что чего-то достигли в этой жизни, чем могли бы гордиться. И тут очень большая разница с Европой, где состояние успеха очень важно для детей практически любого возраста. Доказано, что это чувство очень помогает ребенку развиваться и укрепляет его характер. У нас же, в силу культурных особенностей, считается, что хвастаться неприлично. Именно с этим мы связываем низкую оценку своей активности самими детьми, которые попросту не видят и не умеют ценить собственные достижения. 

Только представьте, на вопрос «Есть ли достижения и успехи детей, которыми вы гордитесь», утвердительно ответили 62% родителей, и лишь 42% детей. Получается, родители все-таки гордятся ими, но почему-то не говорят об этом своим детям! Больше поругают, найдут к чему придраться. Мол, зачем радоваться, когда все хорошо.  

Свои отношения с одноклассниками хорошими считают около 62% детей. При этом на вопрос, есть ли среди сверстников друзья, с которыми можно поделиться любыми секретами, утвердительно ответили 81%. И около 43% детей сказали нам, что никогда не чувствуют себя одинокими. Лишь 15,5% детей признались, что не доверяют свои переживания никому из взрослых. 

В целом же, 82% детей всем довольны и считают, что многого добьются в жизни. 

– Что нужно делать в первую очередь, чтобы отношения взрослых с детьми улучшилось. Дети давали какие-то рекомендации вам, взрослым? 

– Дети очень хотят, чтобы взрослые больше поддерживали их и прислушивались к их проблемам и нуждам, к их мнению. Ребята сетовали, что им не хватает доверительных бесед с родителями. Им важно, чтобы родители уважали мнение своего ребенка, старались его понять. А еще они просили взрослых любить своих детей, не врать им и … не пить.  

Они также хотели бы увеличить зарплату родителям, а время работы сократить, чтобы мама и папа чаще общались с ними, а не пропадали на работе. Дети раскрыли реальные проблемы семей.

В сфере защиты детства обязателен такой диалог. Но пока у взрослых есть свои стереотипы, мол, если спросить детей, они наперебой начнут говорить, что не хотят ходить в школу, а хотят, например, конфеты есть. Однако за все время нашего исследования ни один ребенок ничего подобного не ответил. 

– В чем основная сложность создания таких опросов?

– Очень сложно дойти до детей, так как существует масса ограничений. Например, для проведения каждого интервью необходимо информированное согласие родителя или законного представителя. Еще очень важно, чтобы для детей были понятными вопросы и их было не очень много. Если ребенок будет понимать, для чего это важно, как его ответы будут использоваться, то диалог будет строиться вообще по-другому, дети будут охотнее вовлекаться в обсуждение.

В нашей анкете был вопрос «Какой важный вопрос мы не задали». Так вот дети поинтересовались, почему мы прямо не спросили про употребление табака, алкоголя, наркотиков (мы аккуратно спрашивали, есть ли в окружении ребенка сверстники с вредными привычками).
«Почему про интимные отношения не спрашиваете?», «про суицидальные мысли?», писали они. А мы действительно боялись задавать такие вопросы. Но оказалось, что дети 10-17 лет готовы разговаривать со взрослыми наравне и на любые темы. 

– Были ли какие-то открытия в ходе данного исследования? 

– Обсуждая благополучие, мы очень часто спрашиваем именно про будущее. Но мы забываем про то, что для ребенка важно здесь и сейчас. 

– Что вы планируете делать с результатами исследования? 

– Мы хотим, чтобы результаты опросов, выводы и рекомендации стали открытыми.  Чтобы любой человек, который принимает решение в сфере защиты детства, мог ими воспользоваться. И по правилам хорошего тона мы хотим представить эти данные таким образом, чтобы они были понятны и нашим респондентам - детям. Чтобы в дальнейшем они могли комментировать полученные результаты.
Мы даже хотим сделать уже сейчас серию обсуждений с детьми тех выводов, которые получили. 

Мы отслеживаем в динамике показатели детского благополучия. Уже понимаем, каким моментам нужно уделять более пристальное внимание, привлекать к решению этих проблем политиков, и общество. Но, главное, ценнейший объем обратной связи, которую мы получили от детей, – это готовый учебник для взрослых. Мы смогли узнать, чем живут наши дети, что им важно. Выяснили, что нельзя делать ставку только на материальный аспект (снижать бедность). Помимо денег существуют отношения внутри семьи, отношения со сверстниками, насколько интересно организовано обучение в школе – без этого счастье ребенка попросту невозможно.