Лучше быть чересчур внимательным, чем безразличным
– Дмитрий Викторович, как появилась идея создания первой в России общественной организации по поиску пропавших детей?
– Эта идея появилась после моего участия в поисках 14-летней пропавшей девочки. Я совершенно случайно в 2009 году увидел в интернете, что в Москве разыскивается ребенок. Добровольцы разносили ориентировки, пытались как-то помочь. К сожалению, поиски закончились трагически. Ребенка убил родной дядя. Благодаря распространению информации были найдены свидетельские показания и злодея изобличили. По следам этого поиска у меня возникла идея, что надо как-то помогать в розыске пропавших детей. В 2009 году не было организаций, которые занимались бы похожим направлением, и я создал общественный фонд «Поиск пропавших детей».
– Сейчас вы уже не единственная подобная организация. Чем ваша деятельность отличается от работы аналогичных фондов?
– Сейчас в стране, по нашим оценкам, свыше 100 организаций, которые занимаются поиском пропавших людей. Мы взяли на себя основные направления: поиск пропавших детей, оказание помощи в реабилитации пострадавших, занятия по профилактике безопасности среди несовершеннолетних. Основное отличие нашей организации – мы во главу угла ставим именно детскую тематику. Конечно, факультативно подключаемся к розыску пропавших и более старшего возраста, но основное направление и основная наша задача – это непосредственная работа с детьми.
Мы разработали буклеты по безопасности детей, а также участвовали в создании мультфильма о самовольном уходе ребенка «Побег». Там мальчишка случайно раздавил папину посылку, за что ему стало очень стыдно. Он не знал, как сказать об этом, и решил убежать из дома. Затем он путешествует по городу, попадает в разные неприятности и в конце возвращается домой. Очень рекомендую посмотреть этот мультик детям.
Еще одно из наших направлений – занятия по безопасности с родителями и детьми. Если школа или другая организация хочет послушать такие занятия, можно обратиться к нам. Это бесплатно.
– Вы работаете в разных регионах?
– Многие региональные организации возникли на базе нашего фонда, а потом стали самостоятельными единицами. Мы создали структуру – Ассоциацию объединения волонтерских организаций «Поиск пропавших детей», в которую входит более 38 организаций.
– Что самое главное в поиске пропавшего ребенка?
– Самое главное – это ответственность, потому что именно при ответственном отношении и происходит положительный результат. Если общественники, которые занимаются поиском, относятся ответственно к этой деятельности, освобождается больше времени и появляется больше возможностей. Если говорить об ответственности общества перед детьми, то важна внимательность, особенно когда ребенок один находится на улице в темное время суток в зимний период. Еще есть ответственность со стороны правоохранителей, когда правоохранительные органы, МВД, Следственный комитет ответственно относятся к своему долгу и служению. Если эти три ответственности соединяются в одной точке, мы получаем очень быстрое и счастливое окончание истории с пропавшим ребенком.
– В каком случае вы беретесь за поиски? Сколько часов должно пройти с момента, когда ребенка видели последний раз, чтобы вы сочли необходимым начать его искать?
– Чтобы начать розыск пропавшего ребенка, нужно подать заявление в полицию. А время пропажи – это вопрос личной ответственности родителей. Если ребенок должен был прийти домой в течение часа, а его нет, телефон не отвечает, друзья и родные ничего не знают, раньше такого не случалось, нужно сразу же подавать заявление. Мы не рекомендуем родителям ждать или организовывать поиски самостоятельно. Как только вы входите в состояние, когда начинает учащенно биться сердце, необходимо подать заявление в полицию. Тут сразу же подключаемся мы – либо по линии МВД, либо если родители сами позвонили на нашу горячую линию 8-800-30-112-01.
– Расскажите о самом удивительном случае, когда вам удалось найти ребенка живым и здоровым.
– В большей степени запоминаются, к сожалению, несчастные случаи. За время поисков прикипаешь к родным и близким, и если история закончилась трагическим финалом, остается сильный отпечаток. Он заставляет работать дальше, чтобы найти пропавшего и вернуть его домой живым и здоровым.
У нас было множество комичных ситуаций. Например, ребенок решил поиграть в прятки, вышел на улицу в одних валенках, постоял там, но родители его не стали искать. Тогда он незаметно вернулся домой, перепрятался под диван и уснул. Спустя некоторое время у родителей началась паника: зима, ребенок вышел на улицу без куртки и исчез. Родители подали заявление в полицию, приехали волонтеры, начались поиски на местности. В это время малыш проснулся, выполз из-под дивана и лег к себе в кровать. Каково же было удивление матери, когда она вернулась домой, зашла в детскую комнату и обнаружила сына мирно спящим в кровати!
– По прошествии какого количества времени поиски прекращаются?
– Как правило, активные поисковые мероприятия длятся в течение двух недель. Если они продолжаются дольше, то уже силами волонтеров. Потому что хоть и есть объективные моменты, которые дают понимание, что человек погиб, но сердцем это принять крайне сложно. А в целом срока давности для поиска нет, поэтому мы даем ориентировки даже на детей, которые пропали в 2007 году. У нас девиз: ребенок должен быть найден, живым или мертвым. Только тогда этот поиск будет считаться завершенным. Аналогично правоохранительные органы: там тоже такие дела висят незавершенными, к ним возвращаются. Например, в Москве сейчас вновь поднято более 50 уголовных дел по розыску несовершеннолетних, которые пропали в 90-х годах.
– Как вы считаете, что необходимо изменить на законодательном уровне, чтобы поиск проходил эффективнее?
– Нужно создать отдельное правовое поле для защиты интересов детей. Я бы сделал это в рамках отдельной главы в УК РФ, которая описывала бы различные преступления в отношении детей. Сейчас в УК РФ порядка 10 статей о несовершеннолетних и 60 – об экономических преступлениях. Поэтому дети недостаточно защищены. Еще у нас нет четкого понимания, что такое психологическое насилие в отношении ребенка. Историй, когда ребенок похищен и в отношении него совершено не физическое, а психологическое насилие, очень много. Но специальной ответственности за это нет, а ее следовало бы ввести.
– Где вы ищете волонтеров?
– Везде. Кого-то находим по объявлению, кто-то случайно узнает о нас и присоединяется. История с волонтерами очень текучая, потому что заниматься этим всерьез и надолго достаточно сложно. Часто у людей случаются семейные, финансовые и другие проблемы, и они перестают выезжать на поиски. Активная часть – 5-10 человек – удерживается постоянно, а остальные появляются эпизодически. Мне кажется, эта величина напрямую связана с активной частью общества. Есть социологические исследования, которые говорят: в любом обществе есть определенный процент активных людей. Я думаю, что эта активная часть равномерно распределяется по разным волонтерским общественным организациям.
Вообще деятельность в области поиска пропавших детей стоит особняком: она затрагивает личные данные, поэтому здесь очень остро стоит вопрос этики. Плюс непредсказуемость: все происходит спонтанно, к этому невозможно подготовиться. Часто глубокой ночью нам приходит смс-рассылка о том, что пропал ребенок. И сразу нужно что-то делать: выезжать на место, помогать репостами, искать информацию.
– Как вы готовите волонтеров?
– У нас есть своя система подготовки организатора волонтерской деятельности по поисковому процессу. Мы обучаем так, чтобы каждый человек мог в любом месте организовать поисковый процесс с нуля. Чем больше людей будет понимать методику поискового процесса, тем больше будет спасенных.
– Сколько людей обычно выезжает на поиски одного ребенка?
– Все зависит от ситуации. Если место поиска локализовано, достаточно буквально одного экипажа. Бывают истории, когда обстоятельства требуют привлечения максимального числа волонтеров и общественности – это может быть до нескольких сотен человек.
– Есть какая-то специфика поиска детей по сравнению с поиском взрослых?
– Конечно. Ничто так не демотивирует человека, который занимается поиском взрослого, как обнаружение пропавшего в бане с любовницей. Это вызывает определенную долю разочарования. Поиск детей всегда оправдан. Ребенок не может противостоять угрозам окружающего мира, его легко вовлечь в правонарушение, даже если он сам ушел из дома. Есть мнение, что ребенок нагуляется и вернется. К сожалению, наш опыт подсказывает: чем дольше несовершеннолетний один, тем больше вероятности, что в отношении него либо с его участием будет совершено преступление.
– С какими проблемами вы сталкиваетесь во время поиска?
– Основная проблема – это безразличие общества и правоохранительных органов. Если в области государственных служб мы можем на это влиять, так как имеем тесные контакты со Следственным комитетом, то с обществом все сложнее.
Но есть и хорошие истории, когда внимание окружающих помогает спасать детей. Например, девочка из Подмосковья приехала к знакомой в Москву, где осталась одна на улице. Не зная города, она доехала до станции метро «Партизанская», села на лавочку и заплакала. Мимо проходила женщина, которая обратила на нее внимание и сообщила об этом сотруднику полиции. Тот подошел к ребенку, опросил, взял с собой и вернул родителям.
Любое поисковое мероприятие строится по принципу нахождения свидетельских показаний. Поэтому нельзя, чтобы граждане проходили мимо, видя упирающегося или плачущего ребенка. Мы призываем реагировать на любую непонятную историю. Не бойтесь казаться странными – это помогает спасти детей. Лучше быть чересчур внимательным, чем безразличным.
– Ваша организация работает уже довольно давно. Что изменилось в обществе с течением времени?
– Десять лет назад практически не было волонтерского движения, а сейчас оно появилось. Так что в этом плане я вижу колоссальный прогресс. По моему личному мироощущению, общественные организации начали активно развиваться после пожаров 2010 года, когда горела вся Россия, а госслужбы не справлялись. Тогда граждане поняли: необходимо самоорганизовываться, чтобы спасать собственные и чужие жизни.
Если говорить о числе пропавших, оно значительно не меняется – это 40 000–50 000 по России. Хотя если экономическая ситуация благоприятная, количество пропавших немного сокращается. При ухудшении социального положения в стране наблюдается рост заявлений о пропавших детях. Значит, в тяжелые времена родители в большей степени начинают заниматься вопросами заработка денег, а не воспитания собственных детей.
За последние 10 лет есть определенные подвижки в области профилактики и реабилитации детей, разработаны методики, системы. Например, у нас есть школа детской безопасности «Багира», преподаватели которой проводят занятия в детских учреждениях. Увеличилось число сопровождения детей, значит, мы можем говорить о сокращении повторных уходов из дома. Хотя таких статистических данных еще никто не ведет.
Печально, что мы по-прежнему наблюдаем: на репост о пропавшем ребенке сильно влияет его фотография. Например, при одинаковом городе, возрасте и похожей истории пропажи ориентировка с красивым фото милого и ухоженного ребенка будет распространяться лучше, чем ориентировка с нечетким черно-белым кадром.
– Как пандемия повлияла на работу вашей организации?
– Уменьшилось количество пропавших. Например, если в Москве обычно число сообщений о пропавших детях колебалось в пределах 7000–7500, то в период жестких мер упало до 5200.
Когда были жесткие карантинные меры, было сложно выезжать на поисковые мероприятия. При поиске пришлось больше внимания уделять вопросам гигиенической безопасности: маски, санитайзеры, перчатки. К счастью, есть программа поддержки некоммерческих организаций, которая нам бесплатно передала все необходимое. Это большое подспорье.
Еще мы не могли проводить профилактические мероприятия по безопасности «Багира» в школах и детских учреждениях. Если в 2019 году у нас было проведено около 100 занятий с детишками, то в 2020 году их не было ни одного очного и лишь несколько онлайн. Это удар по нашей профилактической программе. Сейчас мы из этой истории медленно выкарабкиваемся, но это пока сложно дается по сравнению с доковидным периодом.
– Расскажите нашим читателям, как вам помочь.
– У нас официально зарегистрированная общественная организация, есть расчетный счет, и любой может внести посильную для него сумму. Мы оплачиваем горячую линию, услуги сайта, транспортные расходы (бензин во время выезда на поиски пропавших детей), канцтовары (скотч и бумагу для расклейки ориентировок), техническое оборудование (принтеры и картриджи). Кстати, мы с удовольствием принимаем техническое оборудование в дар, например, если у вас есть ненужный принтер. Мы не отказываемся ни от чего и всему находим применение, особенно учитывая, что занимаемся не только поиском, но и реабилитацией детишек, курируем детские дома. Для нас очень важно любое участие. Даже лайк и репост ориентировок о пропавших детях в соцсетях – это тоже очень большое дело.